Сможет ли Китай прокормить себя

Рост аппетитов одной страны ведет к реструктуризации аграрного сектора во всем мире.
Текст: Трейси Макмиллан Фото: Джордж Стайнмиц 8 апреля

Когда наблюдаешь, как Цзян Ваньнянь и Пин Куйсян снимают урожай семян дайкона со своих пресловутых 6 соток в провинции Ганьсу (север Центрального Китая), кажется, будто время повернули вспять. Высушенная солнцем долина, окруженная темными горами. На площадке, вымощенной плиткой, лежит груда высохших гигантских — почти метр в высоту — растений. Цзян переезжает ее на ржавом тракторе, а его жена Пин самодельными вилами поправляет груду, чтобы ее можно было переехать снова. Подкидывая измельченную солому вверх, они задирают головы и смотрят, как на землю обрушивается красноватый дождь из семян. Так проходит не один час. Пин тихонько напевает: «Дуй, ветер, дуй! » Специальная машина сделала бы все за несколько минут, но машина слишком дорога. У Цзяна и Пин нет денег, чтобы ее купить, вот они и молотят дайкон точно так же, как молотили крестьяне сотни лет назад. Цзян и Пин — это одна сторона медали под названием «Китайское сельское хозяйство». Более 90 процентов всех ферм здесь занимают меньше гектара, а средний размер ферм — один из самых скромных в мире. Но есть и другая сторона. За последние четыре десятилетия Китай в аграрной сфере прошел путь, который у западных стран занял полтора века, и по-своему переосмыслил их опыт. Сегодня здесь сосуществуют все формы производства: крошечные семейные фермы, огромные суперсовременные мясокомбинаты и молокозаводы, экологичные производства, работающие с применением высоких технологий, и пригородные органические фермы. Китай пытается решить непростую задачу: как прокормить почти одну пятую населения Земли, имея в своем распоряжении менее одной десятой площади сельскохозяйственных земель планеты, и при этом приспособиться к меняющимся вкусам потребителей. Сегодня китайцы едят почти втрое больше мяса, чем в 1990 году. Потребление молока и молочных продуктов с 1995-го по 2010 год увеличилось в четыре раза в городах и почти в шесть — в деревнях. Спрос на полуфабрикаты с 2008-го по 2016 год вырос почти на 66 процентов. Поскольку сельскохозяйственные ресурсы самого Китая, как уже было отмечено, скромны, для обеспечения изменившегося рациона, власти стали поощрять китайских предпринимателей к приобретению сельхозугодий и продовольственных компаний в таких государствах, как США, Украина, Танзания, Чили. С другой стороны, Китай всегда гордился тем, что способен самостоятельно обеспечить себя основными видами зерновых (рис, кукуруза, пшеница). В 2013 году председатель КНР Си Цзиньпин, обсуждая продовольственную политику с руководителями агрохозяйств, заявил: «В нашей тарелке должна преобладать китайская еда». Напрашивается вопрос: если китайцы собираются своими силами покрывать потребность в продовольствии и при этом питаться на манер американцев, как должна измениться сельскохозяйственная отрасль страны? Студенты Высшей кулинарной школы «Ланьсян» в провинции Шаньдун учатся быстро перемешивать все, что обжаривается в раскаленном воке. 5500 будущих шеф-поваров в «Ланьсяне» готовят пищу в соответствии с национальными традициями, одновременно ориентируясь на меняющиеся вкусы китайцев. Дисбаланс между предложением и спросом в китайском сельском хозяйстве так велик, что может показаться фатальным. Страна располагает 135 миллионами гектаров пахотных земель, из которых около 15 миллионов загрязнены или временно не обрабатываются: почва должна восстановиться. В Китае 1,4 миллиарда ртов, но организовать гигантские фермы, которые обеспечивают рацион западного типа, здесь практически невозможно. Отчасти потому, что большая часть территории страны покрыта горами или пустынями. Но не только поэтому: другая проблема состоит в том, что сельхозугодья разделены между 200 миллионами владельцев — громадное лоскутное одеяло. Лоскутки, принадлежащие Цзяну и Пин, примыкают к их деревне. Цзян и Пин пережили голод конца 1950-х — начала 1960-х. После того как в 1981-м колхозы были упразднены, государство сохранило за собой собственность на землю, а право на ее обработку передало крестьянам, поровну распределив между ними наделы. В результате у Цзяна и Пин оказалось менее 1,25 гектара, разбитых на четыре участка. Семейные владения показывает мне их дочь Цзян Юйпин — ей 36 лет, она работает в туристической компании в городе Куньмин в 1900 километрах отсюда, а сейчас приехала навестить родителей. Под раскаленным безоблачным небом мы доходим до конца улицы и видим принадлежащее ее семье поле — 0,4 гектара, засеянные стевией. Мы идем дальше, и Цзян указывает на другую часть семейных владений — 0,2 гектара льна прямо под заводской трубой. Еще дальше, в двух километрах пути, находятся участки, засеянные дайконом, латуком и кукурузой. Юйпин говорит, что ей очень хочется, чтобы их хозяйство походило на американскую ферму. «Но на большей части земли в Китае трудно правильно организовать работу, — считает она. — Это напрасная трата труда и ресурсов». Дробность — главное и принципиальное отличие китайских крестьянских хозяйств от западных ферм. Если КНР планирует решать продовольственную проблему своими силами, потребуются существенные перемены, уверен Хуан Цзикунь, специалист по экономике сельского хозяйства из Пекинского университета. Необходимо, говорит он, усовершенствовать систему ирригации, а также внедрять новые технологии и наращивать механизацию сельского хозяйства. Но первоочередная задача заключается в укрупнении мелких крестьянских наделов. Может показаться, что это не так уж сложно: заменить лоскутное одеяло огромными полями. Однако Хуан предупреждает: большее не всегда лучшее. Основные виды зерновых, выращиваемых в Китае — кукуруза, рис и пшеница, — показывают более высокую урожайность на полях скромного размера. По данным одного исследования, идеальная площадь такого поля — от двух до семи гектаров. В КНР не планируют объединять мелкие крестьянские землевладения, такие как у Цзяна и Пин, в фермы на манер канзасских. Это очень сложно с точки зрения организации и может вызвать социальные потрясения — ведь в таком случае пришлось бы переселять миллионы людей. Для начала предполагается объединять соседние поля в кластеры площадью с парковочную площадку крупного загородного торгового центра — около 7 гектаров. На расположенной к северо-востоку от Пекина ферме компании CP Group три миллиона кур несут по 2,4 миллиона яиц в день. Роботы обнаруживают и изымают мертвых птиц, благодаря чему один человек может присматривать за 168 тысячами кур. Это крупнейшее предприятие по производству яиц в Азии. …Проведя несколько дней с Цзяном и Пин, я не могу поверить, что Китай может похвастаться одними из самых технологически продвинутых промышленных ферм в мире. Лучше всего дела обстоят в мясо-молочном производстве, которое власти развивают по западным образцам. Чтобы убедиться в этом, я отправилась в восточную часть Китая на созданную четыре года назад молочную ферму, размером превосходящую большинство американских. Я прохожу насквозь коровник и молокоперерабатывающий завод на ферме в Бэнбу, провинция Аньхой, крупнейшей молочной ферме Китая, принадлежащей компании Modern Farming. Черно-белые коровы — голштинская порода — ведут себя спокойно. На территории фермы, занимающей примерно 240 гектаров, расположено восемь огромных коровников, каждый из которых рассчитан на 2880 молочных коров. В других коровниках и хлевах содержатся телята и стельные коровы. Общая численность здешнего стада составляет 40 тысяч голов — чуть ли не самая большая в мире. Один из соблазнов промышленного сельского хозяйства — это его масштаб и размах, и Китай поддался соблазну, приступив к наращиванию мясо-молочного производства. Китайцы любят свинину; свиней традиционно выращивали на задних дворах, и еще в 2001 году хозяйства, в которых находилось более 50 свиней, составляли лишь четверть от общего количества. Но уже к 2015-му на таких фермах содержалось более трех четвертей всех китайских хрюшек. Растущий спрос на мясо птицы и яйца также был удовлетворен промышленными фермами. Однако самый впечатляющий уровень индустриализации был достигнут на молочных фермах, на одной из которых я и побывала в Бэнбу. Традиционно производство молока, как и разведение свиней, было прерогативой домашних хозяйств, однако после разразившегося в 2008 году скандала с детским питанием, содержавшим смертельно опасные вещества, Китай начал модернизировать эту отрасль. Если в 2008 году из шести молочных ферм только на одной находилось двести и более коров, то к 2013-му — уже на одной из трех. Трудно преувеличить то пристальное внимание, которое китайские потребители уделяют безопасности продуктов питания. Скандалом, связанным со смертельно опасным уровнем меламина в детском питании, дело не ограничилось. В другой раз стало известно о том, что при выращивании спаржевых бобов применялся запрещенный пестицид, в третий — обнаружилось, что под видом ослятины продавалось испорченное лисье мясо. По словам Скотта Розелла, эксперта по сельской жизни Китая из Стэнфордского университета, китайская продовольственная система, состоящая из массы «мелких крестьянских хозяйств, почти не поддается контролю в том, что касается безопасности продуктов питания». На промышленных молочных фермах и скотобойнях контроль за происхождением и качеством продукции осуществлять гораздо проще, а именно это и нужно китайскому потребителю. На молочной ферме Modern Farming меня познакомили с одним из работников, Чжан Юньцзюнем, чья семья когда-то жила в доме, стоявшем на том самом месте, где теперь расположен административный корпус. При строительстве фермы в Бэнбу переселили добрую сотню крестьян — правительство предоставило им новое жилье неподалеку. Жители деревни не стали этому противиться, поскольку власти пообещали им рабочие места на ферме, новые дома и регулярное повышение арендной платы за использование принадлежащей им земли. До того как устроиться на ферму, Чжан с родственниками обрабатывал участок в два с половиной гектара: они выращивали арахис и пшеницу. Сегодня он ухаживает за коровниками и зарабатывает вдвое больше, чем когда занимался земледелием. «Люди довольны, — говорит Чжан. — На поле было очень тяжело работать. Сейчас мне живется гораздо лучше». В Чжэнчжоу, в восточной части Центрального Китая, на фабрике, принадлежащей государственной компании COFCO, сушится лапша. Сегодня китайцы съедают около 82 тонн полуфабрикатов в год — их все больше привлекает удобство приготовления. Почти каждый поборник укрупненных ферм рассказывал мне историю вроде этой, уверяя, что создание масштабных хозяйств — эффективный метод борьбы с бедностью в сельских районах. Крестьяне, говорили мои собеседники, могут работать на таких фермах и одновременно получать деньги за аренду своей земли, то есть иметь сразу два источника дохода. Но реальность не всегда соответствует этой красивой картинке. На закате того же дня я побывала у переселенных крестьян. Я быстро поняла, что они относятся к молочной ферме с куда меньшим энтузиазмом, чем Чжан. Переселенцы живут в квартале двухэтажных домов с плоскими крышами и желтыми стенами, окруженном с трех сторон арахисовыми и кукурузными полями. Через дорогу простираются принадлежащие молочной ферме поля люцерны. Несколько человек поведали мне, что молочная ферма нанимает совсем немного работников, что их дома уже начали разрушаться, а арендная плата за землю не повышается четыре года. Все жаловались на вонь, идущую от навоза, который разбрызгивают на полях. Никто из моих собеседников, похоже, не был доволен тем, что им пришлось переехать, но, с другой стороны, особенно возмущенных тоже не было. Для большей части сельских территорий Китая подобные крупномасштабные проекты весьма спорное предприятие — как, собственно говоря, небесспорны они и во всем остальном мире. Большие животноводческие фермы в КНР избавляют аграриев от утомительного деревенского труда, но они же несут серьезную угрозу экологии и здоровью местных жителей. Проведенное в 2010 году китайским правительством исследование показало, что сельское хозяйство — главный виновник загрязнения воды (даже промышленность ему здесь уступает). Правительство заявляет, что осознает масштаб угрозы и делает упор на экологически рациональное использование отходов животноводства. Такой подход разделяют многие сельскохозяйственные компании, в том числе и Modern Farming. В частности, в Бэнбу был установлен котел для получения биогаза: навоз в нем превращается в энергию, достаточную для обеспечения одной трети энергетических потребностей фермы. Если смотреть из Шанхая, на противоположном берегу залива Ханчжоувань таиландский концерн Charoen Pokphand (CP Group), производящий корма для животных, строит мега-ферму с экологическим уклоном. В обмен на выгодные условия аренды и 20-летний контракт CP Group превращает 2600 гектаров отмелей неподалеку от города Цыси в площади для производства продовольствия. Цель предприятия — «создать нечто ценное для общества», говорит старший вице-президент компании Ван Цинцзюнь. Так выглядит будущее китайского сельского хозяйства: транснациональная корпорация, вбухивающая миллиарды юаней в агропромышленный комплекс: поля, сады, фермы, заводы, офисные здания и даже жилье для сотрудников — от многоквартирных домов до вилл на берегу моря. Прошлым летом рисовые поля заняли 1450 гектаров. На 47 из них рис выращивали по стандартам органического земледелия. На территории комплекса находятся теплицы, поля брокколи, над которыми кружат беспилотники, разбрызгивающие химикаты, почти достроенная фабрика по производству пельменей и птицефабрика на миллион несушек, которую в будущем планируется расширить втрое. Кроме того, CP Group планирует собирать куриный помет и ежегодно производить из него 20 тысяч тонн органического удобрения. В прошлом году компания построила вертикальную ферму — воздушную полупрозрачную конструкцию из шести десятиметровых башен с вращающимися полками, на которых расположены грядки. Регулируемый микроклимат, по словам Вана, позволяет отказаться от пестицидов, точечно использовать удобрения и получать урожай, вчетверо больший, чем с обычного поля такой же площади. Звучит заманчиво для страны, где так мало земли, пригодной для сельского хозяйства (особенно если учесть тот факт, что китайские фермеры усугубляют и без того тяжелую экологическую ситуацию, используя в три раза больше удобрений, чем требуется в среднем). К слову, CP Group готовится соответствовать планам, обнародованным китайским правительством в 2015 году: к 2020-му ввести лимиты на использование удобрений и пестицидов. Во многом этот комплекс — попытка применить промышленные методы к производству продовольствия, и Ван Цинцзюнь считает предприятие идеальным образцом вертикальной интеграции. «Взаимоотношения между человеком и землей должны быть гармоничны», — говорит он. Система, которую выстраивает CP Group, представляется Вану одним из способов достижения этой цели. Вот как выглядит, к примеру, производство яиц: компания выращивает зерно на корм, разводит кур, а когда те перестают нестись, забивает птиц и пускает мясо в переработку. Всю продукцию реализуют в собственных магазинах. Картина впечатляющая. Но если, не дай бог, случится какой-нибудь сбой — скажем, вдруг фрукты CP Group окажутся заражены возбудителями листериоза, — тогда велик шанс, что зараза распространится куда быстрее, чем в децентрализованной системе. В городе Цюйцзе (провинция Гуандун на юге Китая) дети едят сытный — лапша, яйца, мясо — завтрак, расположившись на улице у школы. Во многих семьях сейчас работают оба родителя, так что времени на приготовление традиционных домашних завтраков не хватает. Почти все крупные фермы в Китае принадлежат правительству, кооперативам или большим компаниям, однако среди людей, с которыми я познакомилась, был и Лю Линь, фермер из Внутренней Монголии, который разбогател, выращивая люцерну для крупных молочных хозяйств. К лету прошлого года, когда я беседовала с Лю, у него уже были огромные амбары, бараки для работников, офисы и гаражи, а также двухэтажная вилла с видом на пруд. Как-то я решила составить компанию Лю, который отправился в город, чтобы помыть свой внедорожник на автомойке. Пытаясь перекричать стоящий на автомойке шум, я спросила Лю, сколько он зарабатывает: больше десяти тысяч юаней (1505 долларов) в месяц? Я не слышала, что он сказал, но увидела его улыбку. Позже переводчик подтвердил, что Лю ответил: да, он зарабатывает больше — намного больше. Я размышляла о Лю во время своего визита в головной офис комплекса CP Group, где отчетливо ощущалось присутствие еще одного, не столь обсуждаемого аргумента в пользу гигантских ферм: денег. Эксперты могут спорить о том, хозяйства какого размера предпочтительнее в плане урожайности, однако совершенно очевидно, что крупные фермы приносят прибыль гораздо быстрее, чем небольшие. В августе, когда я приехала в Цыси, там было ужасно жарко и влажно, и Ван поспешил провести меня в конференц-зал с мощным кондиционером, чтобы показать презентацию комплекса в PowerPoint. Затем мы отправились в великолепный обеденный зал с огромными окнами, из которых открывался вид на владения компании. Нам предстояло попробовать более 20 блюд, расставленных на вращающейся части стола, в том числе виноград и питайи, выращенные в местных парниках. Ван предложил мне выпить красного вина и сказал в мой адрес теплые слова. Это была самая обильная из всех моих трапез в Китае. Пока КНР изо всех сил пытается добиться укрупнения в области сельхозпроизводства, многие состоятельные городские жители уже вышли на следующий уровень и стали с подозрением относиться к промышленному сельскому хозяйству. Чтобы убедиться в этом, достаточно отправиться на север от Пекина, где Цзян Чжэнчао, сын Цзяна и Пин, трудится на благо китайского сельскохозяйственного будущего в его новейшем понимании. За двумя приземистыми бетонными зданиями, стоящими на обочине оживленного шоссе, раскинулся принадлежащий ему кусок «лоскутного одеяла» — два гектара земли, которые он обрабатывает. Цзян выращивает чуть не сто видов растений, в том числе арбузы, баклажаны, таро и кукурузу. Кое-что он отвозит на оптовые рынки, но базируется его бизнес на другом: Цзян убеждает представителей пекинского среднего класса платить ему полугодовые взносы, а в обмен обязуется еженедельно доставлять им на дом качественную свежую продукцию. «Меня тянет работать на земле», — говорит Цзян, по образованию специалист в области социальных услуг. Три года он проработал в этой сфере, но в конце концов вернулся к земледелию — к большому огорчению родителей, в представлении которых работа на поле непременно каторжная. «Я не могу позволить себе жить в роскоши, — говорит Чжэнчао, — но мне этого и не нужно». Цзян такой не один. Уроженцев сельской местности, которые, получив образование в колледже, потом возвращаются на поля, достаточно много, и этот феномен даже получил название: фаньсян циннянь, что означает «молодые люди, возвращающиеся в деревню». Существует организация, призванная отстаивать их интересы, — «Центр развития ресурсосберегающего сельского хозяйства Воту». Органическое земледелие в Китае переживает бурный расцвет: объем продаж, как показывает одно недавнее исследование, с 2006 года вырос в 30 (!) раз. По словам экспертов, существует по меньшей мере 122 хозяйства, занимающиеся продажей своей экологически чистой продукции в Интернете, как это делает Цзян, однако сами участники движения уверяют, что таких хозяйств значительно больше — несколько сотен. Для потребителя маленькие фермы привлекательны по двум причинам. Во-первых, он может быть уверен, что покупает безопасные продукты. Кроме того, объясняет Вэнь Тецзюнь, один из ведущий ученых, занимающихся проблемами китайского села, маленькие фермы продолжают китайские сельскохозяйственные традиции, что нравится и деревенским жителям, и горожанам. «История сельского хозяйства в Азии насчитывает четыре тысячелетия, — говорит Вэнь. — Здесь нужно не просто производить достаточно пищи для такого огромного населения, но и думать об экологии». Люди, по его словам, знают и помнят об этом. В 2008 году Вэнь участвовал в создании образцовой органической фермы «Маленький ослик» в Пекине. На следующий год предприятие стало продавать свою продукцию по подписке в Интернете. Конечно, такой товар по-прежнему составляет ничтожную долю китайского рынка. Однако само его наличие свидетельствует о том, что для многих китайцев перспективы продовольственной индустриализации не так уж заманчивы. Как-то Цзян пригласил меня и нескольких своих коллег на ужин в ресторан. Мы сидели на свежем воздухе за пластмассовым столиком, наблюдая, как полная женщина в туго повязанном фартуке хлопочет у длинного металлического гриля, стоящего на козлах. Над грилем шумел промышленный вентилятор, разгоняя струйки дыма по вечернему воздуху. В итоге она подала нам свиные наггетсы и куриные сердечки гриль, грибы эноки в соусе с черным кунжутом, жареные зубчики чеснока, баклажаны в масле и уксусе, вареный арахис с соевым соусом. На столе было гораздо больше мяса, чем Цзян ел в детстве, но все-таки намного меньше, чем привык есть средний американец. Когда стало смеркаться, на углу появились пожилые крестьяне, торгующие зеленым луком. Цзян сказал мне, что доволен тем, как он живет, и даже процитировал стихотворение, в котором говорилось о том, что американцы назвали бы «простой и скромной жизнью»: старый, но уютный дом, никаких излишеств, красивый уголок в окружении леса… «Мне кажется, это совсем неплохо — кормиться плодами своей собственной земли, как люди делали в старину, — говорит Цзян. — В Китае, если ты крестьянин, на тебя смотрят свысока, но мне нравится эта работа. Жизнь коротка, так что нужно заниматься тем, что тебе по душе». На глазах Цзяна Чжэнчао жизнь в Китае изменилась к лучшему — во многом благодаря переменам, происшедшим в сельском хозяйстве за последние десятилетия. Наш обильный ужин со свининой и курятиной был для него одним из свидетельств этого, как и его собственная судьба: жизнь Цзяна похожа на путешествие во времени, закольцованное между сельской местностью провинции Ганьсу и сверхсовременным Пекином.

http://www.nat-geo.ru/food/1188963-smozhet-li-kitay-prokormit-sebya/